У Ермака Тимофеевича было два брата. Сам он третий, меньшой. Старшие братья рубили лес, вязали его в плоты и тем зарабатывали себе хлеб насущный. Ермак был еще парнишечкой, братья его жалели и не утруждали тяжелой работой. Но Ермак не сидел сложа руки, братьям помогал, был он у них кашеваром. Так шли год за годом. Вырос Ермак Тимофеевич, возмужал. В силу вошел и говорит братьям."
- Не по мне это дело: лес рубить и вязать его в плоты.
А братья ему в ответ:
- Мы тебя к нему и не неволим. Хочешь, иди и ищи такое себе дело, какое бы по сердцу и по душе пришлось.
И Ермак по русской земле пошел гулять, искать такое себе дело, какое бы ему пришлось по сердцу и по душе. В пути повстречался он с Иваном Кольцо, и стали друг другу они верными товарищами. Побывали в городах и селах, повидали там, как господа да бояре много зла и неправды делают. В острогах и темницах томится немало народа. Ермак и Иван Кольцо напали на один острог. Узников и невольников освободили, те с ними и пошли на матушку-Волгу. Справили легкие лодочки, стали разудалыми добрыми молодцами, начали зипуны да казну себе добывать. Лишнего ничего Ермак не брал, все, что у бояр да купцов заберет, то тут же бедному люду раздаст. Гулял Ермак Тимофеевич по матушке-Волге, большая дружина у него собралась, а когда подошла осень, он крепко задумался.

Прослышал Степан Тимофеевич Разин, что астраханскому воеводе шлет царь, по Волге целый караван судов. Все гружены они не дорогими товарами, а огнестрельным зельем - порохом, ядрами, картечью и жеребеями для пушек. На судах этих крепкая охрана - стрельцы, а с ними едет воевода. У него скорописная грамота, в которой царь приказывает астраханскому воеводе снарядить своих людей, дать им ружья-мушкеты и медные пушки. Послать в устье речки Камышинки, что повыше города Царицына, и заложить там крепость с дубовыми рублеными стенами, обнести глубоким рвом и высоким земляным валом. Поставить пушки и больше не пускать с Дона казаков на Волгу, чтобы не смели они нападать на его государевы и на купеческие корабли.
Задумался Степан Тимофеевич Разин. Царь поставит крепость, тогда беда, не пройти казакам на Волгу с Дона, не гулять им на Каспийском море, не бывать в Персии. Где себе добудут тогда голутвенные казаки сукно на зипуны, а на сапоги юфти?.. И решил он перехватить тот царский караван со стрельцами и боевыми припасами, с воеводой, что вез в Астрахань царскую грамоту, с боя их взять.
Кликнул Степан Тимофеевич клич, к нему набралось немало казаков. Явился и есаул Василий Ус. По Дону на легких стругах дошли до устья речки Иловли. Поднялись по ней, и нужно им переволакиваться в речку Камышинку. А тут гонец прискакал. Вести привез: завтра утром мимо устья Камышинки пройдет царский караван. Есаул Василий говорит Степану Тимофеевичу:

Царь Петр Первый издал указ, по которому все сыновья знатных дворян должны были ехать за границу и там пять лет обучаться разным наукам. Хочешь - не хочешь, а езжай.
Пришлось в дальний путь-дорогу собираться и боярскому сыну Евстропию. В услужение ему денщиком дали Митрошку - голутвенного казака. Поехали они в заморские края, и каждый занялся своим делом. Голутвенный казак Митрошка справляет все по дому, а боярского сына учителя за книги посадили. Сидит он и не столько читает, сколько скучает. Думает: «Вот докука, вот забота, экая на меня напасть, так ведь ни за что ни про, что без всякой провинки навалилась, как бы от нее избавиться». И надумал: пусть вместо него читает книги и постигает всякие премудрости Митрошка-денщик. А когда это нужно будет, он его с собою прихватит, и Митрошка поможет. Так и сделал Евстропий. Митрошка дома управляет и сидит за книгами, постигает разные науки. Евстропий же ничем себя не утруждает, спит до полудня, а потом с друзьями-приятелями курит табак, вино пьет и играет в карты.
Так незаметно прошли пять лет. Нужно домой возвращаться. Сыновья знатных дворян из заморских краев в Петербург приехали. О них доложили самому царю. И Петр Первый решил устроить им экзамен. Собрали их, и царь каждого начал спрашивать. Дошла очередь до Евстропия. Царь его спрашивает, а он не может слова ему сказать, назад оглядывается и Митрошке, он тоже был с ним на экзамене, говорит:
- Что же молчишь, подсказывай!

В кубанской исторической литературе проблема датировки основания города Екатеринодара существует уже более сотни лет. Порожденная различиями в толковании сущности событий, способных считаться точкой отсчета екатеринодарской истории (фактическое появление поселения в 1793 г. или оформление этого события de jure в 1794 г.) эта проблема, обогатившись корпусом новых источников, выявленных в 60-90-х гг. недавно минувшего века, предстает уже в новом качестве. Теперь мало кто сомневается в том, что город был основан в 1793 году,[1] но конкретная дата начала биографии Екатеринодара все еще остается предметом научного спора.[2]

В некоторых учебных пособиях и справочных изданиях по истории Кубани утверждается, что решение об основании Екатеринодара было принято на собрании войсковой старшины 15 августа 1793 года. Такое мнение высказал еще в середине XIX в. известный исследователь истории запорожского и черноморского казачества А.А. Скальковский, а в начале 30-х гг. XX столетия к нему примкнул украинский историк В.В. Дроздовский. В наше время популяризатором обозначенной точки зрения является историк-краевед В.А. Соловьев, опирающийся, как и его предшественники, на публикацию в газете “Русский инвалид” воспоминаний неизвестного автора-“очевидца” основания города, где говорится: “Августа 15 дня собрались в Войсковое Правительство кошевой Атаман, войсковые старшины, полковники, бунчуковое товарищество, полковые старшины и атаманы и положили в Карасунском куте против дубравы, называемой Круглик, в достопамятное воспоминание имени жизнедательницы нашей Великой Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны воздвигнуть главный город Екатеринодар, построить в нем Войсковое правительство и сорок куреней”[3]. Документ, безусловно, очень интересный, но явно небезупречный, требующий основательной внешней и внутренней критики. По сути дела, мы не знаем, использовала редакция протограф или один из изводов текста. Даже при беглом знакомстве с текстом бросаентся в глаза обилие (для такого небольшого объема) хронологических и фактографических ошибок, что убеждает нас в отсутствии у автора многих подлинных документов 90-х гг. XVIII столетия. Очевидно, источник имеет ретроспективный характер.